Окончание 4-й сессии. Геометр Теней - мастер
"Тревога. Падение давления. Всему экипажу надеть костюмы. Тревога. Падение давления. Всему экипажу надеть костюмы. Тревога. Падение давления..."
Фиона остановилась на пороге командной рубки и бросила последний взгляд на мостик. Защищённый внутренними переборками он пострадал заметно меньше чем коридор, превратившийся в настоящий лабиринт из погнутых стен, свисающих кабелей и разбитых панелей - и всё равно вид был не лучший. В тусклом аварийном свете видны были ряды умирающих экранов, из которых работало не больше половины. Перед экранами, связанные с ними толстыми змеями кабелей, сидели сервиторы, безучастно глядящие перед собой - уходящий под воду экипаж обречённого корабля. Отчаянно мигала красными значками большая панель со схемой корабля на левой стене, отмечая места, где ремонтные системы "Медузы" ещё боролись за жизнь, не зная, что они потребяют последние порции энергии. Несколько экранов под потолком всё ещё транслировали вид на космос - чёрную бездну с холодными точками звёзд. Какая-то из этих точек была оркским таранным кораблём, который нанёс "Медузе" последний удар и унёсся дальше; ещё одна была крадущимся меж звёзд флагманским "крезером" орков, и одному Императору ведомо сколько из этих точек были остовами кораблей, болтающихся в этой системе с момента своей смерти.
"Всему экипажу надеть костюмы. Тревооога. Паааадееееенеиеееее даааа...". Механический голос заглох и умер, когда управляющий им машинный дух поглотил последнюю порцию отведённой ему энергии. Плазменный реактор "Медузы" вышел на минимальный режим минут назад, и напряжение в сетях падало стремительно. Аварийное освещение и гравитация ещё держались, но и это был вопрос минут. Командные троны мостика были пусты. Фиона окинула их взглядом и шагнула в коридор. Умирающая "Медуза" застонала вслед скрежетом лопающихся переборок и ломающихся рёбер жёсткости.
До ангара с транспортным челноком было три палубы и восемь отсеков. Несколько минут хода в обычных условиях. Вполне возможно, что целый остаток жизни сейчас, когда "Медуза" была на грани окончания долгой и славной истории. В то время, как старшие офицеры мостика пробирались через полосу препятствий, в которую превратились коридоры, немногочисленный оставшийся экипаж "Медузы" тоже боролся за жизнь.
Пятью палубами ниже, отчаянно ругаясь, пытался разбить пластекло аварийного шкафа Кортез, мастер инфернис "Медузы" - перекосившаяся переборка заклинила дверцу встроенного в стену шкафа, и дыхательная маска на расстоянии руки стала совершенно недоступна. По мере того, как утекал воздух, ругательства вечно воняющего химией жителя хайва становились всё тише.
В ангаре по левому борту Никодим, лучший пилот "Медузы", тихо шептал литании машинным духам, склонившись над приборной панелью. Штурмовая "Акула" была подбита несколько часов назад и едва дотянула до ангара, а сейчас ещё и была битком набита уцелевшими техниками.
В когитаторном своде медленно погружался в сон машинный дух корабля - древний и капризный разум, чья прихоть сегодня и подставила "Медузу" под удары оркских рейдеров - она же, возможно, спасла корабль от быстрой гибели, но это уже не играло роли. Перед когитаторными панелями стоял Эпсилон-12, лучший когитаторный техник "Медузы" и заместитель старшего технопровидца. Суета людей мало заботила его - он не собирался покидать пост, пока все священные ритуалы не будут исполнены с должным почтением.
По коридору перекрученному, словно снятая шкурка от сосиски, перебираясь через завалы и шипя от боли в обожжённом плече карабкался Металикан, заместитель сенешаля, сделавший стремительную карьеру от простого бойца абордажной команды за последние полгода. Работающей рукой он волок за собой Тибальта, бывшего товарища по той же команде, а ныне ценного члена экипажа неопределенного статуса. Тибальт перебирал ногами словно зомби - на его разум обрушилась волна предсмертных криков гибнущего экипажа, и сейчас нетренированный псайкер не вполне понимал, кто он и где он. Стены кругом стонали и скрежетали.
Ещё одной палубой ниже, под обрушившейся секцией стены, лежала Фебия, полмесяца назад главная подозревамая на роль "нулевого пациента", а ныне просто забытая рабочая четвёртого ранга. Руками она прижимала друг к другу половины разорванного провода, снабжающего энергией лифты этого яруса, а губами в сотый раз повторяла молитву Императору. Лифты отключились три минуты назад; впрочем, Фебия от нехватки кислорода перестала понимать что делает ещё за семь минут до этого.
В глубине двигательных палуб вмонированный в стену корабля бывший техножрец, а ныне патриарх корабельного культа смерти, известный как Голос машины, удовлетворённо кивнул, прислушиваясь к песнопениям своих последователей из-за стен, ни к кому особо не обращаясь произнёс "достойной смерти, братья и сёстры" и отключил свой персональный блок питания, переводя свою органическую часть в состояние консервации.
За дверью корабельного мостика капитана ждала плоть и кровь "Медузы", то, что придавало потомственному кораблю характер ничуть не меньше, чем машинный дух, и уж точно больше, чем рядовая команда - старшие офицеры. Первая помощница с мужским именем Люций нетерпеливо переминалась с ноги на ногу, громыхая загерметизированной силовой бронёй - для катачанки корабельные орудия были продолжением её рук, так что ей не терпелось перебраться на второй корабль флотилии и продолжить битву, пока кто-то не разлетиться пылью по космосу. В окружении личных телохранителей стояла навигатор Лукреция, всё ещё бледная и слегка похудевшая после многомесячного варп-прыжка, но по-прежнему похожая на оседающий ком теста, что не могли скрыть даже дорогие просторные одеяния. Почти два месяца по времени корабля не работавшая механическая нога навигатора лязгала и с шипением стравливала воздух из пневматических трубок, когда Лукреция переносила свой вес. Сенешаль Иня, сложной судьбы женщина, напротив казалась живее обычного, несмотря на общую с навигатором бледность. Прошло меньше недели с того момента, как она покинула койку в медотсеке, оставив доктора врачевания Фрастуса в полном недоумении и заикании относительно чуда Императора и спонтанной ремиссии, но дело похоже было в том, что Иня просто не могла помирать просто так, от каких-то обыденных причин. Последние годы Иня жила по-настоящему исключительно во время чрезвычайных ситуаций, так что сейчас она была в своей стихии, в отличие от прячущих неуверенность и разрастающуюся панику гвардейцев мостика - впрочем, за их готовность подчиняться беспокоиться не стоило, ибо рядом с ними стоял последний член командного состава, корабельный исповедник Флавион - и череп ксеноса на плече его доспеха выглядел менее пугающе, чем кривящееся лицо священника.
А ещё дальше, за адамантиновой бронёй "Медузы" и облаком обломков вокруг, в скорлупке "исантной грабибанки", самовольно выброшенной когда ослепший от потери сенсоров таранный корабль унёсся дальше, ноб Громодакка дал пинка дал пинка нерасторопному гретчину за рычагом и заорал: - Фпирёд, парни! Дави чилавеков! Кто притащит больше блестючек будит ноб как я, када я стану декапитаном! - Плюс адын! Плюс адын! Плюс адын! - хрипло заорал сквиг Гаварун на плече Громодакки. Клыкастые зелёные "парни" Громодакки ответили нестройным рёвом, пока "грабибанка" падала на поверхность "Медузы", почти неразличимая среди обломков.
